"Михаил Васильевич Нестеров. Один из самых прекрасных,
строго-прекрасных русских людей, встреченных мною за всю жизнь… Я думаю -
он вполне исторический человек. Одухотворение, несущееся из его картин,
никогда не забудется. Он создал "стиль Нестерова", и тот стиль никогда
не повторится." (Розанов В.В.)
Зима в монастыре, 1904
Одна из самых прекрасных, чистых и свежих картин Нестерова, в которой
так емко и глубоко отражено смятение человеческого духа, в данном случае
молодой красивой монахини, вышедшей на белый снег, и словно влекомой к себе голосами мирской жизни..
Осенний пейзаж, 1906
Один из лучших нестеровских пейзажей, в полной мере раскрывающий его дар
поэта русской природы. Никто более, помимо Левитана, не может
похвастаться тем, что создал свой особый неповторимый стиль русского
пейзажа, который уже никем не будет повторен.
Видение отроку Варфоломею, 1889-1890
Картина написана на сюжет, взятый Нестеровым из древнейшего "Жития
преподобного Сергия", написанного его учеником Епифанием Премудрым.
Отроку Варфоломею, будущему Сергию, не давалась грамота, хотя он очень
любил читать, и он втайне часто молился Богу, чтобы тот наставил и
вразумил его. Однажды отец послал его искать пропавших жеребят. Под
дубом на поле отрок увидел некоего черноризца, святого старца,
"светолепна и ангеловидна", прилежно со слезами творившего молитву.
Старец взглянул на Варфоломея и прозрел внутренними очами, что перед ним
сосуд, избранный Святым Духом, и спросил его: "Да что ищеши, или что
хощещи, чадо?" Отрок отвечал: "Возлюби душа моя паче всего учитися
грамоту сию, еже и вдан бых учитися, и ныне зело прискорбна есть душа
моя, понеже учуся грамоте и не умею". Он просил святого отца помолиться
за него Богу, что он "умел грамоту". Старец, "сотворя молитву прилежну",
достал из карманной "сокровищницы" частицу просфоры и подал ее отроку
со словами: "Прими сие и снешь, се тебе дается знамение благодати божия и
разума святого писания". А когда отрок съел просфору, старец сказал
ему: "О грамоте, чадо, не скорби: отсего дне дарует ти Господь грамоте
умети зело добре". Так и случилось. Нестеров проникся наивным и
поэтическим рассказом Епифания Премудрого, его простодушной верой в
чудо: "Я был полон своей картиной. В ней, в ее атмосфере, в атмосфере
видения, чуда, которое должно было совершиться, жил я тогда" (писал
Нестеров в "Воспоминаниях"),
Первый набросок картины появился во время путешествия Нестерова в
Италию, в альбоме набросков острова Капри. В том же альбоме возник эскиз
вертикальной композиции этого замысла, где, убрав часть пейзажа,
художник акцентировал внимание на фигурах. Но он, по-видимому, понял,
что не венчик над головой святого, а именно пейзаж должен воплощать
чудесное
Молчание, 1903
В 1903 году Нестеров посетил Соловецкий монастырь на Белом море в
поисках персонажей для своей картины "Святая Русь". Братия монастыря -
крестьяне северных губерний и Сибири поразили его умом, крепостью,
деловитостью. "С топором да пилой в лесу Богу молимся", - говорили они о
себе. Вся природа была для них святым храмом. Звери и птицы здесь не
боялись человека, поскольку он не трогал их без особой надобности. Раз в
год монастырский собор выносил решение изловить для нужд монастыря
определенное количество медведей, оленей, зайцев, лисиц. Все лишнее, что
попадало в капканы и силки сверх соборного постановления, выпускали на
волю. Под впечатлением увиденного в Соловках была написана одна из
лучших нестеровских картин "Молчание"
Лисичка, 1914
Еще одна картина, посвященная теме Святой Руси, занимавшей художника
большую часть жизни. Духовная чистота и обаяние святых старцев позволяют
животным (в данном случае лисе) не бояться их и принимать еду из их
рук.
Философы (С.Н.Булгаков и П. А.Флоренский). 1917
В портрете С.Н. Булгакова и П.А. Флоренского, названном "Философы",
Нестеров написал двух выдающихся представителей религиозно-философской
мысли. Художник восхищался миром идей и чувств отца Павла Флоренского в
его знаменитой книге "Столп и утверждение истины". Он избрал жанр
парного портрета, чтобы показать два антиномических характера в едином
поиске истины
На горах. 1896
Великий постриг. 1898
Картина была написана Нестеровым под впечатлением личной драмы. Он
испытал, по его словам, "молниеносную любовь". В Кисловодске он
встретился с девушкой, - она была певицей и выступала с гастролями в
местной опере, - и был захвачен не красотой ее, а чем-то глубоко
скрытым, тайной внутренней жизни. "Через веселую остроумную речь сквозил
ум и какая-то далекая печаль. В глазах эта печаль иногда переходила в
тоску, в напряженную думу..." - вспоминал Нестеров. Вскоре они уже не
могли существовать друг без друга. Девушка согласилась стать его женой,
но вдруг отказала ему. В письме она объяснила свое решение тем, что не
сможет дать художнику счастье, что ее любовь помешает осуществлению его
творческой мечты. Свое глубокое горе Нестеров излил в картине "Великий
постриг"
В Уфе
Один из многочисленных этюдов, выполненных молодым Нестеровым в пору обучения живописи
Дмитрий, царевич убиенный
Еще в 1895 году Нестеров посещает Углич, чтобы написать этюды для
"Дмитрия - царевича убиенного". Здесь он идет в музей, переделанный из
дворца царевича, где видит много икон с его изображением. В церкви он
рассматривает пелену шитую матерью убиенного в память о нем шелками и
золотом. Спутнику Нестерова по путешествию, писателю В.М. Михееву,
удается найти старую легенду об "Отроке - мученике". В Угличе Нестеров
делает пейзажный этюд с тех мест, которые могли быть фоном смерти
царевича. Святая Русь
Вечерний звон Аленушка, 1920-е
Отцы-пустынники и жены непорочны Дума Соловки, 1917 Дали
"Если бы русское общество вернее оценило Нестерова, если бы оно дало ему
возможность доразвиться в том направлении, которое было предначертано в
его душе, Нестеров был бы цельным и чудным художником. К сожалению,
успех толкает его все более и более на скользкий для истинного художника
путь официальной церковной живописи и все более удаляет его от того
творчества, в котором он, наверное, сумел бы сказать немало дивных и
вдохновенных слов. Ведь является же он, рядом с Суриковым, единственным
русским художником, хоть отчасти приблизившимся к высоким божественным
словам «Идиота» и «Карамазовых»." (Бенуа А.Н.)
