XIV
и XV века можно назвать карнавалом моды, потому что никогда народы
Запада не одевались так дико и причудливо, как в период упадка Средних
веков. Это явление замечательно главным образом тем, что оно резко
противоречит тому прогрессивному движению, которое сказалось в это время
во всех областях жизни. Архитектура, пластика и живопись достигают
расцвета, ученые освобождаются от оков схоластики, везде основываются
школы и университеты; появляется целая плеяда великих поэтов; умственный
кругозор народов быстро расширяется благодаря открытиям в области
астрономии, географии и техники; торговля и промышленность развиваются с
каждым днем, ремесла процветают, - а в области моды царит хаос.
Дамы
и мужчины украшают свои платья и пояса бубенчиками и бантиками; рукава
этих платьев спускаются до полу; на голову надевают род монашеского
клобука, конец которого свешивается до самых пят. Квинтэссенцией
изящества считается все то, что является верхом нелепости,
непрактичности и чудачества. Влияние переходного времени сказывается
на каждом шагу: люди неуравновешены, крайне возбуждены и стараются
проявить свою индивидуальность во всем, начиная с пестрых тряпок.
Постоянные чумные эпидемии вызывают то панический страх, то необузданную
радость после освобождения от ужасной гостьи. Немудрено, что при таких
условиях люди доходят до всевозможных крайностей и смешивают понятие
"ново" и «красиво». Отчасти это объясняется, конечно, тщеславием
отдельных сословий. Каждый стремится превзойти остальных: низшие классы
стараются уподобиться высшим, а те, в свою очередь, хотят добиться еще
больших привилегий. Знатный рыцарь носит башмаки длиной в полметра, и
ему подражает в этом простой горожанин, а рыцарь, желая оградить свои
привилегии, еще более удлиняет носок своего башмака. Такое
соревнование, вызванное главным образом тщеславием, честолюбием и
распущенностью, длится без конца. Поэтому немудрено, что, например,
германский костюм этого времени, увешанный бубенчиками, впоследствии мог
сделаться достоянием только шутов.
У всех тогдашних людей
заметно одно основное стремление: сделать талию как можно тоньше. Это
стремление было свойственно не только женщинам, но и мужчинам. Дамы
старались достичь своего идеала с помощью особого покроя платья и
шнуровки, которая стягивала не только верхнее и нижнее платье, но и
рубашку, и мало чем отличалась от нынешнего корсета. Вследствие этого
платье стало настолько узко в груди, что его нельзя было надевать через
голову, и дамам пришлось отделить юбку от лифа и придать платью ту
форму, которая существует до наших дней. Мужчины, разумеется, не
отставали от дам. Они начали с того, что укоротили свою длинную тунику
до колен; затем эта туника становится все уже и, наконец, в нее не
пролезает голова; тогда она разрезается спереди сверху донизу и
превращается в камзол. Таким образом, начиная с половины XIV столетия
почти на каждом мужчине можно встретить узкий, короткий, застегнутый на
все пуговицы камзол.
Сверх
этого камзола и узких панталон, которые иногда переходят в чулки с
кожаными подошвами, надевается обыкновенно какое-нибудь верхнее платье.
Чаще всего - одежда с широкими рукавами или одними проймами,
надевающаяся через голову (тапперт). Средневековые портные придают этой
одежде самые причудливые формы и фантастический характер. Она делается
то настолько просторной и длинной, что падает вниз на фигуру широкими
складками, то такой короткой, что напоминает блузу. Иногда она
обтягивает плечи и грудь, а у пояса расходится в виде колокола, иногда
же кроится просто в виде рубашки и ниспадает отвесными параллельными
складками.
Ворот, рукава и отделка тоже поражают разнообразием. В
Германии и Нидерландах ворот расширяется спереди и сзади; итальянцы
удлиняют его сзади, а англичане и французы окружают его высоким стоячим
воротником, доходящим до самых ушей и подбородка.
Рукавам придают
форму колоколов или крыльев, которые свешиваются до колен и закрывают
часть спины. Но обыкновенно такие рукава висят сзади только в качестве
украшения, а руки продеваются в особые проймы, находящиеся спереди. Если
тапперт очень короток, его обшивают внизу узкой меховой опушкой,
мохнатой шерстью или чем-нибудь в этом роде. Зимой он подбивается мехом
весь, не исключая и рукавов.
В Бургундии во времена Филиппа
Доброго тапперт доходил почти до колен и делался обыкновенно с открытым
воротом и с боковым разрезом. Придворная знать шила тапперты из дорогих
материй, преимущественно из красного бархата, и оторачивала их мехом.
Кроме тапперта носили короткий, плотно прилегающий к телу камзол, затем
род фуфайки , закрывавшей верхнюю часть тела и живот, и, наконец,
короткий, узкий жакет, название которого произошло, вероятно, от имени
Жак. В течение XV столетия тапперт превратился в особый плащ,
доходивший до полу и напоминавший наш халат. Этот плащ был открыт
спереди и свободно запахивался благодаря своей ширине; он делался
обыкновенно с рукавами и широким отложным воротником и опоясывался
шалью. Впоследствии этот плащ укоротился настолько, что доходил только
до бедер.
Длинный
плащ стали носить только пожилые люди, а молодежь предпочитала
совершенно короткий, едва доходивший до бедер и не закрывавший даже
мешочка для половых органов, пристегнутого к штанам спереди между ног,
который как раз в это время стал входить в моду. Но так как в ту эпоху
противоречие сказывалось решительно во всем, то неудивительно, что
некоторые франты носили плащи, волочившиеся по полу. Эта нелепая мода
была особенно распространена среди итальянских и французских щеголей, а в
Германии плащ укорачивался с каждым днем, пока не уподобился воротнику.
Женщины
предпочитали короткие плащи. Длинный плащ носили только монахи,
почтенные женщины и вдовы. А остальные дамы вместо длинного плаща в виде
колокола начинают носить короткие тапперты и короткие плащи. Плащи
становятся короче, а платья длиннее.
В первой половине XIV
столетия многие дамы носят платья со шлейфом. С таким шлейфом изображена
Саломея на картине Джиотто «Пир Ирода». Впоследствии эти шлейфы
достигают таких колоссальных размеров, что их приходится поддерживать
пажам. Даже святые на картинах живописцев изображаются в платьях со
шлейфами. При этом все художники стараются расположить шлейфы красивым
веером, а немцы сосредоточивают все внимание на том, чтоб передать
малейшие изгибы и извилины складок.
В воображении людей того
времени понятие богатства и довольства тесно связывается с
представлением о шлейфе, который волнами ложится вокруг ног. Поэтому
шлейфы носят главным образом при дворах, и они появляются на сцену во
всех торжественных случаях благодаря своей декоративности и своему
символическому значению. Впоследствии шлейф выходит за пределы этих
рамок и выносится на улицу. Нелепый обычай носить шлейфы на улицах в
Германии входит в моду в XV веке и продолжает существовать, несмотря на
строгое противодействие и предписания городских общин, которые тщетно
борются с ним всевозможными мерами. Французские придворные дамы XV
века надевают одновременно три платья: котт, сюркотт и роб, причем
платье роб было национальным костюмом. Оба верхних платья делаются
обыкновенно с длинным шлейфом. Некоторые дамы ограничиваются двумя
платьями, но меньше двух не носит никто.
Все
три платья шьются из очень дорогой материи. Знать и придворные
предпочитают главным образом золотую парчу и бархат. Ткани
разрисовываются так называемым гранатовым узором. Этот узор существовал
из нескольких видах и не выходил из моды в течение двух веков. Очевидно,
он вел свое происхождение с Востока, и готика только наложила на него
особый отпечаток. Основным мотивом этого узора является плод,
напоминающий созревший или лопнувший гранат, облупившийся чертополох или
ананас украшенный наверху зубчатым венчиком, переводящим в стебли.
Обыкновенно
такой мотив служит продолжением большого круглого листа стрельчатой
формы, украшенного мелкими цветочками, обращенными внутрь или наружу.
Эти листья и мотивы соединяются посредством коротких усиков или широких
диагональных сучков и тянутся вдоль всей материи, образуя крупный,
отчетливый узор. Из таких материй делается все: платья, камзолы плащи и
даже головные уборы.
